Алексей Наумов

«Дональду Трампу необходима ядерная сделка с Ираном. Ему необходимо лишить Иран возможности производить ядерное оружие и вообще иметь ядерную программу, то есть обогащать уран, и он, соответственно, использует для этого как цели экономического давления, санкции как дипломатические методы, то есть переговоры, так и удары. И мы видим, что ему на самом деле эти удары нужны для того, чтобы вынудить Иран заключить эту сделку и, соответственно, заставить его признать униженное положение на Ближнем Востоке, зафиксировав его собственной подписью в этом договоре. То есть для Трампа эти удары нужны именно и только для того, чтобы вывести Тегеран на сделку. Что касается развития конфликта, ну, давайте посмотрим, насколько велик дисбаланс сил. Он на самом деле совершенно катастрофичен. Иран, конечно, может ударить по американским военным базам на Ближнем Востоке, но это приведет к более сильному ответу со стороны США. Воевать за Иран никто не готов, только йеменские хуситы. Россия, очевидно, не будет Ирану помогать, потому что российский президент заявил, что это не входит в рамки договора и в целом Иран о помощи не просил, так что, безусловно, Ирану придется в том или ином виде согласиться с своей униженной ролью на Ближнем Востоке или столкнуться с угрозой буквально утраты страны, утраты стабильности режима. Что касается реакции в Сша, то американцы, конечно, против. Недавний опрос показывал, что 45% против и лишь 25% за, остальные не уверены. Я думаю, что если атаки Сша останутся вот такими немасштабными, ограниченными, то, в принципе этот эффект для Дональда Трампа не будет негативным. Однако если война затянется и вмешательство будет более масштабным, тогда, безусловно, то самое антивоенное крыло, которое голосовало за Трампа, скорее всего, повернется против него, и это может быть поворотным моментом в его политической карьере».

«Учитывая, что РФ имеет преимущество на поле боя, и подавляющее, и Россия, с точки зрения Трампа, делает большую уступку, отказываясь от претензий на всю остальную территорию Украины, то она имеет возможность двигаться больше в сторону так называемого плана Уиткоффа, или плана Трампа, нежели в сторону плана Келлога, или плана Украины. План Келлога значительно более проукраинский, самая его возмутительная часть — это наличие некоего аналога пятой статьи НАТО для Украины. Трамп и США неоднократно подчеркивали, что они не намерены и не собираются предоставлять никаких гарантий безопасности Украине, особенно, если дело касается участия американских солдат в непосредственных военных действиях. В плане Трампа предусмотрена некая компенсация Украине, а план Келлога прямо говорит, что это частично производится за счет замороженных активов России, здесь тоже непонятно. В плане Трампа, который мы рассматриваем как более возможный, не прояснены некоторые моменты, в нем отсутствуют требования если не о демилитаризации, то хотя бы о каком-то ограничении численности украинской армии. Не очень понятно, что со статусом русского языка, который также очень важен был для России и предусматривался в рамках программы денацификации, которую российский президент озвучил. Важен вопрос присутствия иностранных вооруженных сил на территории Украины. Российская сторона неоднократно давала понять, что присутствие войск стран НАТО даже без аффилиации с Альянсом совершенно недопустимо. План Келлога предусматривает отсутствие всяких ограничений, и это отдельно подчеркивается, в плане об этом не говорится, но полагаю, что российская сторона будет настаивать на наличии, на внесении этих ограничений. Так что остается зазор между тем, на что Россия готова, и тем, что предлагается в плане Трампа. Я полагаю, что Евросоюз, предоставляя свой проукраинский план, хочет, используя ряд формальных оснований, таких как несоответствие украинской Конституции или реакция украинских парламентариев, улучшить переговорную позицию Украины, но понимает, что у Украины нет шанса продолжить боевые действия без поддержки США, поэтому они должны заставить Зеленского эту сделку принять и подписать. Я думаю, что мы движемся в сторону плана Трампа, потому что Россия имеет преимущество на поле боя».

«Европейский союз видит, что Дональд Трамп, казалось бы, колеблется – то в одну сторону, то в другую. И стратегия ЕС заключается в том, чтобы он доколебался в нужную им сторону. Они продолжают поддерживать Украину, они продолжают изыскивать аргументы для Дональда Трампа, чтобы показать ему, что Владимир Путин недоговороспособен, что Россия не хочет мира, а хочет бесконечной войны. И мы видим, что пока эта тактика проваливается, пока их позиция не воспринимается Дональдом Трампом. Он продолжает считать, что у Зеленского нет карт на руках, что Украина проигрывает, и что на какие-то уступки она должна пойти. Дональд Трамп при этом, как мы видим, все равно продолжает попытки российско-украинский конфликт урегулировать. Он, безусловно, не хочет вязнуть в этом украинском конфликте, но имеющаяся пока ситуация позволяет ему говорить о том, что он добился прогресса на этом пути гораздо больше, чем кто-либо другой. До него переговоров не было три года, до него никто не говорил о прямых контактах России и Украины, до него Зеленский открыто отказывался от разговора, говоря, что переговоры с Путиным ему неинтересны. Поэтому Трамп настаивает, что это конфликт Байдена, он будет это делать. Но Трамп также настаивает, что он сделал так много, как никто другой, и в этом он прав – на самом деле здесь стоит отдать ему должное. Что касается пакетов санкций, как реакции Европейского союза, действительно, не осталось довольно большого количества санкций, которые можно было бы ввести, а тем более ввести легко. Кроме того, у ЕС нет механизмов вторичных санкций, мы понимаем, что для, например, американского санкционного режима это самое грозное оружие. И безусловно, у Европейского союза механизм введения санкций остался механизмом сохранения гегемонии, грубо говоря – ну нужно же что-то делать, ну не можем же мы просто так сидеть, нужно вводить санкции. И здесь санкции, цель которых, по идее, изменить поведение санкционируемого лица, используются для того, чтобы лишний раз просто ЕС напомнить России, что он с ней не согласен – в общем, такая уже практически единственная функция у этого механизма осталась».