«Целый ряд стран-участниц дальше не готов сдерживать добычу, ее рост — это, прежде всего, Казахстан, Ирак, ОАЭ. Соответственно, повышение целевой плановой добычи приводит в соответствие с реальностью, с практическим ростом. Если бы этого не сделали, это привело бы к тому, что резко упала бы дисциплина исполнения решений. То есть целый ряд стран добывал бы гораздо больше, чем те квоты, которые установлены для них, либо часть стран вышла бы из соглашения, как это сделала Ангола в конце 2023 года. Поэтому основная задача — самосохранение. Вторая задача, которую, по всей видимости, решают отдельные страны-участницы (не все), — это такая мягкая ценовая война. Именно мягкая — то есть это пока далеко не жесткий сценарий. Основная проблема последних лет ОПЕК+ была в том, что они оказались в патовой ситуации, когда весь прирост мирового спроса на нефть компенсировали страны, не входящие в ОПЕК+, прежде всего США, а также Канада, Бразилия — в основном страны западного полушария. Соответственно, рыночная ниша, рыночная доля ОПЕК+ все время снижалась. И сейчас ОПЕК+ пытается восстановить свою рыночную долю и заодно охладить, по возможности — вообще остановить — рост добычи в ряде стран, не входящих в ОПЕК+, прежде всего в США».

«Санкции, которые были введены против иранского экспорта, привели к резкому сокращению самого экспорта и добычи. Обнулить экспорт не удалось, я думаю, что это в принципе невозможно, но сократить его в два-три раза вполне для Трампа возможно, и такие инструменты есть. Но ничего нового не придумают, я думаю, что это будет возврат к ситуации 2019-2020 годов, потому что при Байдене санкции формально оставались такими же, как и ранее, но они были сильно смягчены тем, что США смотрели спустя рукава на то увеличение экспорта, которое на самом деле происходило, потому что для США нужно было найти какую-то замену российской нефти, и это привело к тому, что санкции в отношении Ирана фактически смягчены. Трамп сейчас говорит о том, что он вернется к той санкционной политике, которая была до 2022 года, ничего нового он не придумает, нефть иранская сейчас в основном идет в Китай в значительной мере через Малайзию, через ее посредничество, идет в основном на независимые нефтеперерабатывающие заводы, то есть ее покупают не крупные китайские компании, не государственные компании, а в основном частные НПЗ. Часть нефти идет в другие азиатские страны, но в основном это Китай. Кроме того, Иран активно сотрудничает с Венесуэлой, помогая в экспорте Венесуэле. Поэтому у Трампа есть возможность ограничить иранский экспорт, максимум, что можно сделать, это сократить его, а можно вывести с рынка миллион-полтора баррелей в более-менее быстрые сроки, в течение нескольких месяцев».

«Основной вопрос сейчас, продолжатся ли поставки российского газа в Молдавию как таковые, учитывая отказ Украины быть транзитной страной. Потому что даже если пытаться перенаправить поставки через Турцию и дальше по трансбалканскому газопроводу, все равно, они в двух местах будут пересекать территорию Украины в Одесской области. То есть в любом случае российский газ без доброй политической воли Украины доставить в Молдавию невозможно. Я не думаю, что национализация даст Молдавии хоть что-то с точки зрения надежности газоснабжения. Без российского газа Молдавия может рассчитывать либо на поставки из Румынии, но они ограничены мощностью и доступностью газа, либо на поставки через Украину некоего европейского газа. То есть где-то в Европе должны найтись трейдеры, у которых есть этот газ. В текущих условиях это выглядит нереалистично. Может быть, где-то в 2026-м, а скорее в 2027 году что-то подобное можно организовать».

«С точки зрения ресурсов, Казахстан может заместить выпадающие объемы из России, вопрос здесь в политической воле как России, учитывая ее роль транзитера, так и европейских покупателей. Насколько удастся пересмотреть контрактные условия, насколько Россия вообще заинтересована в том, чтобы произошло такое замещение, это вопрос сложных договоренностей. С точки зрения объемов, Казахстан может найти необходимое количество нефти, учитывая рост добычи, но это тоже будет не одномоментное увеличение, а долгий процесс, чтобы полностью заместить поставки, которые шли из России по «Дружбе», потребуется не меньше полугода, если не больше, с точки зрения перенаправления логистики, изменения контрактов. Но я бы не сказал, что это базовый сценарий, все-таки возможности для сохранения российских поставок сохраняются, несмотря на [события]. Понятно, что Казахстан, Азербайджан являются очевидными источниками нефти и газа взамен российских поставок, идущих в Восточную Европу. К ним давно присматриваются, это было еще до 2022 года, я бы сказал, что к нему испытывают интерес уже два-три десятилетия, в том числе в контексте замещения российских поставок, здесь нет никакой новой идеи. Вопрос — готова ли Россия, потому что Россия для большинства этих поставок является транзитной страной. Возможны ли экономически обоснованные альтернативные маршруты в обход России в части казахстанской нефти? Таких возможностей нет, и, соответственно, какие там будут ценовые и прочие условия».

«Мы не знаем деталей, то есть все, что известно, это короткие утечки в западных агентствах. Я думаю, что это юридическая страховка для «Новатэка» от возможных перебоев в поставках. Насколько эти перебои будут критичны и постоянны, сказать сложно. Я думаю, что будут найдены те или иные пути обхода этих санкций, но это вопрос времени, видимо, времени «Новатэку» не хватило. Форс-мажор касается какого-то числа, мы не знаем, вряд ли речь идет обо всех контрактах, которые заключены именно «Новатэком», потому что еще 40% того СПГ, который производится, распределяется между зарубежными акционерами. Я не думаю, что у них в данном случае может быть форс-мажор. Что касается тех контрактов, которые так или иначе были связаны с оператором завода, против которого США ввели санкции в ноябре, здесь могут быть юридические проблемы. Скорее всего, их можно будет обойти тем или иным путем. «Арктик СПГ 2», особенно в первую очередь, остается чрезвычайно востребованным проектом. США в данном случае ударили больно по всему мировому рынку СПГ, потому что, строго говоря, в первом полугодии 2024 года это вообще чуть ли не самый крупный проект, который должен был быть введен в эксплуатацию, и это серьезно сокращает предложение СПГ и грозит таким умеренным дефицитом на рынке по второму и третьему кварталу. Когда завод сможет выйти на проектный объем, с точки зрения именно коммерческих отгрузок, это вопрос теперь открытый. Я думаю, что все-таки это где-то рубеж 2024-2025 годов».