«Насколько понимаю, Qiwi Plc — кипрский холдинг. Фактически происходит отделение бизнеса в России от кипрского холдинга. При этом понятно, что в кипрском холдинге наверняка есть акционеры, в том числе физические лица. Скорее всего, большинство этих физических лиц не в «дружественных» юрисдикциях. Соответственно, появляются риски предъявления исков, если просто взять и отделить российскую часть. Поэтому происходит выкуп российским бизнесом акций у кипрской Qiwi Plc. В результате российский бизнес становится полностью самостоятельным, а кипрская Qiwi Plc получает средства на развитие и удовлетворяет существующих акционеров, которые в обмен на актив получают кеш. Насколько он адекватен с точки зрения стоимости компании, я оценить не могу. Но очевидно, что есть какие-то другие решения акционеров. Будут какие-то отношения у России с Кипром, я не знаю. Скорее всего, нет, потому что в существующих условиях это практически невозможно. Qiwi Plc, наверное, за счет кеша будет развивать бизнес в других регионах, в других странах — «дружественных». И будет отдельная компания, зарубежная юрисдикция. Вряд ли она будет пересекаться с Россией и тем более влиять на российский бизнес. Это еще один способ решить проблему корпоративных рисков в «недружественных» юрисдикциях — не через редомициляцию либо передачу имущества без налога, а через выкуп за счет средств российской компании».

«Carlsberg уже обратился в международные суды для защиты своих интересов, поскольку он считает, что у него бизнес уже отобрали. Неважно, кому формально принадлежат акции компании «Балтика», они потеряли контроль. Это значит, они не могут управлять, они не могут получать дивиденды, бенефиты, не могут продать. Фактически бизнес уже не их. Поэтому я думаю, что, если идея национализации будет реализована в том или ином виде и государство в лице Росимущества станет собственником «Балтики», будут еще иски. Они и говорят, что пойдут собирать имущество Российской Федерации везде в мире. И риски как раз усиливаются, поскольку сейчас речь идет об оперативном управлении, они могут заявлять, что они потеряли контроль. Поэтому у них есть основание обратиться в суд за возмещением ущерба, вреда, за возвращением контроля. Мне кажется, после национализации у них будет более сильная позиция с точки зрения отстаивания своих интересов».

«Все идет к тому, что редомициляция будет более выгодна для российского бизнеса с точки зрения операционной работы в России. Речь идет прежде всего о том бизнесе, который работает и зарабатывает в России. Для него условия, связанные с созданием холдинга или с редомициляцией структур из других юрисдикций в Россию, станут более выгодными как операционно, так и экономически. Поэтому я не думаю, что она станет принудительной. Она, наверное, будет более привлекательной, чем нахождение в юрисдикциях, где есть санкционные риски и риски российского происхождения бизнеса».

«Договор об избежании двойного налогообложения, соглашения еще заключены с СССР, Россия их фактически пролонгировала, и они заключались только новые, раньше не было, чтобы расторгались, денонсировались или приостановливались. Это продолжается уже на протяжении одного-двух лет, это негативно для бизнеса, поскольку приходится полностью менять свою финансовую операционную модель. Это касается выплаты дивидендов, оплаты услуг, платежей, связанных с интеллектуальной собственностью, лизинговых платежей, любых платежей, которые связаны с налогом на удержание, выплачиваемое источником этого налога своему контрагенту. Это связано с дивидендами, поскольку та же кипрская юрисдикция, которая была наиболее привлекательна, всегда позволяла в связи с наличием соглашения избежать двойного налогообложения, уплачивать дивиденды по пониженной ставке по сравнению с общей ставкой налога на дивиденды, теперь ситуация меняется. Это приведет и уже приводит к тому, что бизнес начинает искать другие пути минимизации своей экономической и финансовой практики, в первую очередь хорошо, что появилась какая-то возможность передвинуться в России — редомициляция, термин, который уже вошел в наш правовой лексикон».

«Мы можем предположить, что в отношении Аблязова статус беженца был предоставлен на основании Женевской конвенции, а именно в силу преследования либо возможности стать жертвой преследования по признаку расы, вероисповедания, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе, политических убеждений. Причем его не выдворяют, ему предписали покинуть страну в течение 30 дней. Это значит, я могу предположить, что основания для получения им статуса беженца отпали либо прекратили свое действие, поэтому он больше никто в этой стране. Если это так, он должен покинуть страну, в противном случае есть риск, что его экстрадируют, и дальше уже будет ограничен выбор, в какую страну ехать. Он говорит, что у него нет паспорта, нет никаких документов. Я не знаю, так это или не так, но исходим из того, что так. Тогда его экстрадируют насильно либо в Казахстан, либо в Россию, но, скорее всего, в Казахстан — мы же не знаем, какое гражданство у него осталось: то ли он отказался от казахского гражданства, то ли у него российское гражданство. Все эти факты, вся эта информация необходимы для того, чтобы ответить на вопрос, каковы у него шансы».