«Как известно, Украина рассчитывает на поддержку со стороны ЕС в целом. Недавно было принято решение о выделении 50 млрд евро сроком на четыре года в качестве общей макроэкономической, макрофинансовой поддержки Украины, помимо этого будут отдельно выделяться ресурсы в качестве военной помощи. Это особенно важно с учетом тех факторов неопределенности, которые возникают накануне президентских выборов в США, некоторых высказываний Трампа, который, по крайней мере на данный момент, не потерял шансов вернуться в Белый Дом. Поэтому можно сказать, что Киев сейчас в какой-то степени переносит акцент с Вашингтона на Брюссель. Но в Европе положение тоже не очень понятное, поскольку во многих странах сейчас на первый план выходят другие проблемы, такие, как вопрос конкурентоспособности Европы в эпоху геополитического обострения. То есть, есть много других проблем, которые могут в какой-то степени помешать Брюсселю в полном объеме выполнить свои обязательства. Поэтому сейчас Украина пытается получить страховку в виде отдельных дополнительных соглашений с ведущими европейскими странами. Насколько такие двухсторонние договоры окажутся эффективными, пока что, мне кажется, судить об этом рано. Но ясно в любом случае, что, во-первых, речь идет в основном о сотрудничестве, которое должно вестись уже по завершении конфликта между Украиной и Россией, а, во-вторых если говорить о военных гарантиях, то без США или без Североатлантического альянса в индивидуальном качестве, конечно, европейские страны такие гарантии Украине не могут, просто они не располагают такими военными возможностями. Поэтому все равно в конечном счете эти вопросы должны решаться в Вашингтоне или в Брюсселе».

«Ситуация беспрецедентная, такого раньше не было, поэтому ЕС, США и другие игроки действуют на ощупь. То, что мы видим на протяжении последних двух лет, — это постепенная эскалация ограничительных мер и расширение пространства, в рамках которого могут приниматься решения по замораживанию, по конфискации, по переадресации активов, которые по-прежнему находятся прежде всего в Европе, но и частично в США. Ищут юридические основания для того, чтобы перейти от заморозки активов к механизмам их изъятия. Это еще один не очень большой, но все-таки практический шаг в этом направлении. Но этот процесс идет с большим скрипом, поскольку все понимают издержки такого движения — подрывается доверие к европейским, американским финансовым институтам, подрывается вера в незыблемость принципов охраны частной собственности. Здесь имеются многочисленные последствия, которые будут еще долго сказываться на западные финансовые системы и будут ускорять стремления многих стран из этой системы либо выйти, либо подстраховаться, диверсифицируя юрисдикции размещения своих активов».

«Интервью получило популярность, особенно если говорить о социальных сетях. По-моему, количество просмотров уже перевалило за 100 млн, наверное. То есть, в каком-то смысле можно сказать, что информационная блокада, которую пытались установить в отношении России, была прорвана. Я не думаю, что это интервью приведет к каким-то радикальным подвижкам в общественных настроениях. У Карлсона своя аудитория. Она, конечно, прежде всего состоит из людей, занимающих консервативные позиции. Для них сейчас важнее всего еще раз убедиться в неспособности администрации демократов решить те проблемы, которые стоят перед американской внешней политикой. Они будут рассматривать интервью в этом контексте. Люди, которые убеждены в правильности политики администрации Байдена, едва ли изменят принципиально свои взгляды на Россию, на Украину. Я думаю, что история вопроса их мало интересует, но тем не менее, конечно, есть и те, кто не занимает таких жестких позиций, для которых возможны какие-то изменения в их взглядах».

«Действительно, это важное решение, и это решение далось Европейскому Союзу нелегко. Оппозиция была довольно сильной, причём не только со стороны Венгрии – со стороны некоторых других европейских стран. Помощь, прежде всего, предназначена для сохранения стабильности макроэкономической и макрофинасовой обстановки на территории Украины. Это дотации для общественного сектора, для государственных предприятий, для зарплат государственных служащих. Помимо этого предполагается отдельное решение, касающееся военной помощи. Судя по всему, это решение тоже будет предметом дискуссий. Пока что не совсем понятно, как эти планы будут реализованы».

«Конечно, транспортные издержки на перевозку энергоносителей увеличиваются, что должно сказаться и на конечных ценах. Но при этом мы наблюдаем и другие тенденции, вот, например, не так давно Ангола вышла из состава ОПЕК, соответственно, она уже не участвует в определении глобальных квот на производство и экспорт углеводородов. Естественно, что это подталкивает цены вниз. Много зависит от таких факторов, которые трудно предсказать, например, если зима оказывается теплой в Европе, а сейчас, в общем, в Европе относительно тепло, в некоторых районах Китая уже температура выше средних, то это снижает потребность в нефти, в природном газе, цены идут вниз. И поэтому при всем значении того, что происходит в Красном море, надо помнить, что это далеко не единственный фактор, который влияет на ценообразование, поэтому надо его учитывать в более общем контексте. Если говорить о ситуации в Красном море, то я думаю, что она может продолжаться довольно долго и, вообще, так сказать, главный вопрос, наверное, ближайшего времени - это насколько удастся или не удастся избежать перерастания израильско-палестинского конфликта в более широкий региональный. Вот если начнется региональный конфликт, тогда, конечно, предсказать динамику цен на нефть будет очень трудно, но ясно, что цены резко пойдут вверх».